Она думала, что ее хватка несокрушима. Бангладешцы доказали обратное
Премьер-министр Шейх Хасина, которая когда-то принесла в Бангладеш демократическую надежду, стала авторитарной и добилась своего падения в результате подавления протестующих.
В 1975 году ее отец, шейх Муджибур Рахман, харизматичный лидер-основатель Бангладеш, и большая часть их семьи были убиты в результате военного переворота. Г-жа Хасина, которая в то время находилась за границей, была вынуждена бежать в Индию.
Ее окончательное возвращение и возвышение до премьер-министра олицетворяли надежды Бангладеш на лучшее, более демократическое будущее. Ее чествовали как светскую мусульманку, которая пыталась обуздать склонную к переворотам армию, противостояла исламистской воинственности и реформировала экономику обедневшей страны.
Но со временем она изменилась. Она стала более авторитарной, подавляя инакомыслие и источая право, которое относилось к Бангладеш как к ее законному наследству. Затем, в понедельник, годы репрессивного правления наконец настигли г-жу Хасину, и ее история замкнулась: она ушла в отставку под сильным давлением огромного протестного движения и снова бежала в изгнание.
Протестующие под руководством студентов, разгневанные ее смертоносным подавлением их изначально мирного движения, ворвались в ее официальную резиденцию и разграбили почти все внутри. Они изуродовали ее портреты и снесли статуи ее отца по всему городу, а также атаковали дома и офисы ее партийных чиновников.
Поспешный уход г-жи Хасины произошел всего через несколько месяцев после того, как она обеспечила себе четвертый пятилетний срок подряд и считала, что ее власть несокрушима. После себя она оставляет Бангладеш, снова погруженный в хаос и насилие, которые были характерны для страны с самого начала, когда ее отец помог создать нацию.
Помимо немедленного ликования среди протестующих по поводу ее ухода, есть и более тревожные вопросы.
На данный момент эта страна с населением 170 миллионов человек выглядит безлидерской. Правоохранительные органы, убившие не менее 300 протестующих, были дискредитированы. Вражда между партией г-жи Хасины и оппозицией вряд ли скоро утихнет, и многие будут думать о мести за годы жесткого подавления при ней. Также есть опасения, что в политическом вакууме в бангладешском обществе может снова всплыть исламистская воинственность.
«Мы наконец-то освободились от диктаторского режима», — сказал Шахдин Малик, известный конституционный юрист и активист в Дакке, столице. «Раньше у нас были военные диктаторы. Но этот гражданский диктатор был более диктаторским, чем предыдущие военные диктаторы».
Г-н Малик сказал, что г-жа Хасина во время своего первого срока на посту премьер-министра в конце 1990-х годов была глотком свежего воздуха. Политика Бангладеш была отмечена переворотами, контрпереворотами и убийствами. Г-жа Хасина была демократкой, и ее партия пыталась действовать с большей подотчетностью.
Но после ее возвращения к власти в 2009 году — после поражения на выборах, изгнания и покушения на ее жизнь, в результате которого погибло более 20 человек — она, по-видимому, двигалась более темными инстинктами. В своих противниках она видела продолжение сил, которые нанесли ей длительную травму.
Она приступила к миссии по формированию Бангладеш в соответствии с видением своего отца, которого до его убийства обвиняли в попытке превратить страну в однопартийное государство. Г-жа Хасина, казалось бы, все представляла в этом свете, в этом словаре, как будто страна так и не смогла пережить те давние времена.
Образ ее отца был повсюду. Она восхваляла своих сторонников как наследников наследия освобождения страны от Пакистана — когда Бангладеш обрела независимость — и демонизировала своих противников как предателей той старой войны.
«Невозможно отрицать, что она перенесла едва ли не самую высокую степень травмы — смерть всей своей семьи», — сказал г-н Малик. «Мы всегда чувствовали, что ее личная травма отразилась на ее политических действиях и деятельности».
В последние годы власть г-жи Хасины опиралась на два столпа: беспощадное подавление оппозиции до такой степени, что она не могла мобилизоваться, и укрепление всеобъемлющей сети покровительства, которая защищала бы ее, чтобы в свою очередь защищать свои собственные интересы.
Когда ее спрашивали о ее тактике, она отвечала, что политическая оппозиция в прошлом поступала с ней еще хуже, а симпатии общественности к ее традиционным оппонентам оставались ограниченными. Но было ясно, что настоящим испытанием ее власти станет вопрос о хлебе насущном, выходящий за рамки политики власти.
В прошлом году, перед выборами, оппозиция продемонстрировала некоторые признаки перегруппировки вокруг стагнирующей экономики. Имидж г-жи Хасины как архитектора экономических преобразований страны давно рассеялся, поскольку ее чрезмерная зависимость от швейной промышленности стала очевидной, а неравенство усугубилось. Цены на продукты питания взлетели, а валютные резервы страны сократились до опасно низкого уровня.
Но у ее правительства было достаточно денег, чтобы сводить концы с концами, и она обратилась к Китаю и Индии дипломатически и экономически как к друзьям в трудную минуту. Она использовала свой контроль над силами безопасности, чтобы сломить импульс оппозиции, загоняя своих оппонентов в десятки, а иногда и сотни судебных дел перед судьями, которые были ей обязаны.
Студенческий протест, начавшийся в прошлом месяце, был вызван, казалось бы, незначительной проблемой: системой квот, которая давала льготы на государственных должностях. Но гнев был проявлением более широкого экономического стресса.
В ответ на демонстрации 76-летняя г-жа Хасина обратилась к репрессивной тактике, которая свела на нет все предыдущие вызовы. Однако на этот раз это привело к ее падению.
Сначала она отмахнулась от студентов, назвав их потомками тех, кто предал Бангладеш в войне за независимость, которую выиграл ее отец. Когда это разозлило студентов, она прибегла к репрессиям.
Она направила агрессивное молодежное крыло своей партии на то, что было мирными протестующими. Когда начались столкновения, она направила на улицы больше сил — полицию, армию и даже батальон быстрого реагирования, антитеррористическое подразделение, которое обвинялось в пытках и исчезновениях.
Ее положение стало шатким, когда в конце июля улицы превратились в бойню, в которой погибло более 200 человек, большинство из которых были студентами и другими молодыми людьми. Она усилила репрессии — объявила комендантский час, отключила интернет, посадила 10 000 человек в тюрьмы и обвинила десятки тысяч в преступлениях. Протестное движение, казалось, было разрозненным.
«В конечном итоге, конечно, люди замолчат, если это будет продолжаться вечно», — сказала Наоми Хоссейн, исследователь Бангладеш в Школе восточных и африканских исследований, когда репрессии усилились. «Как долго вы сможете продолжать протестовать, когда ваших друзей расстреливают? Но цена может оказаться настолько высокой, что, знаете ли, вся поддержка» г-жи Хасины будет потеряна.
Когда комендантский час и отключение связи были ослаблены, быстро стало ясно, что протестное движение не было подавлено и что оно расширилось, стремясь привлечь к ответственности за произошедшее ранее кровопролитие.
В воскресенье протестующие собрались в наибольшем количестве. Когда г-жа Хасина снова ответила силой, и почти 100 человек были убиты в самый смертоносный день протестов, стало ясно, что страх, который она долгое время порождала, был сломлен.
Когда в воскресенье протестующие призвали провести на следующий день марш к ее резиденции, ее ответ показался дерзким — она призвала нацию «обуздать анархистов железными руками».
В ранние часы понедельника дороги, ведущие к ее резиденции в Дакке, были сильно забаррикадированы. Интернет был отключен, а общественный транспорт остановлен. Силы безопасности пытались сдержать большие толпы у городских ворот.
Но к полудню стало очевидно, что эта тактика была направлена лишь на то, чтобы выиграть время для того, что происходило за кулисами. Г-жа Хасина ушла в отставку и покидала страну, а командующий армией консультировался с политическими партиями по временному правительству.
Зернистые видео с мобильного телефона показали, как г-жа Хасина выходит из черного внедорожника на военной авиабазе, где ее ждет вертолет. Она отправилась в Индию, где, как ожидается, остановится перед тем, как отправиться в другой пункт назначения, скорее всего, в Лондон.
Командующий армией генерал Вакер-уз-Заман обратился к нации, объявив о конце ее правления. Он пообещал «справедливость за все убийства и правонарушения».
Для протестующих ликование было мгновенным. Они высыпали на улицы и штурмовали ее резиденцию — чтобы сделать селфи и сувениры. Один протестующий ушел с растением, другой с несколькими цыплятами, а еще один с одной тарелкой. У одного была гигантская рыба из пруда премьер-министра.
Но признаки сохраняющегося гнева стали очевидны с наступлением ночи. Протестующие снесли статуи отца г-жи Хасины, подожгли музей, возведенный в его честь (в доме, где он был убит), и напали на дома ее министров и партийных чиновников. Также поступали сообщения о нападениях на дома и места поклонения меньшинства индуистов, что вызвало опасения, что исламистские элементы, которых она сдерживала, могут осмелеть.
«Шейхе Хасине будет недостаточно просто сбежать», — заявила Нахид Ислам, одна из лидеров студенческих протестов, дважды задержанная во время подавления и подвергнутая пыткам, после того, как премьер-министр сбежал. «Мы привлечем ее к ответственности».
Муджиб Машал — глава южноазиатского бюро The Times, который помогает освещать события в Индии и разнообразном регионе вокруг нее, включая Бангладеш, Шри-Ланку, Непал и Бутан
Комментарии
Отправить комментарий